«Русский мужик на выдумку хитер». Когда слышу эту фразу, вспоминаю дядю Колю с Урала, его жену и то, как жизненная сила удерживает их вместе. Вот уж где выдумка у мужика!
В начале двухтысячных я получил диплом инженера и по распределению попал на еле дышащий заводик на Урале. Жизнь предприятия поддерживалась редкими финансовыми инъекциями от «оборонки», давно и безнадежно разместившей здесь крупный заказ.
Это был единственный завод в городе, переживший экономический беспредел первых лет развала СССР. Деды, отцы и дети, жены и мужья разных поколений – за заводскими стенами трудились целые династии горожан.
В центре завода возвышалась грязная пятиэтажка радиоцеха. Работа в нем была розовой мечтой многих местных мужиков. Дело в том, что каждое утро монтажники радиоцеха со стеклянными банками в руках выстраивались в очередь перед дверью склада.
Кладовщица Марина Степановна разливала по этим банкам спирт, с ненавистью опуская потемневший черпак в алюминиевую флягу. После склада мужики разбредались по своим местам выпивали по стопке спирта и начинали паять платы. В течение смены они несколько раз прерывались, чтобы проглотить очередную дозу.
Спирт выдавали для того, чтобы монтажники растворяли в нем канифоль перед монтажом плат. Но кто ж ее растворял в спирте-то, канифоль эту… Пили почти все монтажники, но план выполнялся, а брак не превышал норму.
Начальство, переплетенное с монтажниками родственными и дружескими связями, только крепче зажмуривалось, если где-нибудь заходил разговор о нецелевом использовании спирта.
Самым старым монтажником в цеху был Николай Петрович, муж кладовщицы Марины Степановны. Все называли его дядей Колей, а за глаза – Хроней. Дядя Коля пил каждый день. «Уф-ф, жизненная сила!» – морщась выдыхал он, опрокинув в себя первые полстакана. По пятницам из глубины его водянисто-голубых глаз всплывала грусть – Хроня не любил выходные, называл их «сухими» днями.
В очереди за спиртом дядя Коля всегда стоял последним. Марина Степановна ненавидела алкоголизм мужа и боролась с ним изо-всех сил. За ее спиной уже была антиспиртовая война с цеховым начальством, попытки перевода мужа в другой цех, кодирование Хрони.
Однажды она не выдала дяде Коле спирт – через пятнадцать минут главный технолог завода, не стесняясь своего молодого возраста, громко кричал ей вглубь склада:
– Свои семейные проблемы решайте дома! Мы можем уволить вашего алкоголика, но технологию производства нарушать не будем. Спирт выдать немедленно!
Пришлось выдать. Шло время, дядя Коля пил по-прежнему, но Марина Степановна не сдавалась. Она думала, думала, и однажды пришла к начальнику цеха с решением «спиртового вопроса» мужа, а заодно и всего цеха.
– Я знаю, как сделать, чтобы монтажники перестали пить спирт.
Начальник вздохнул.
– Слушай, Степановна, да угомонись ты уже. Ну, пьют мужики, пьет твой Николай, но ведь в меру. Несчастных случаев, тьфу-тьфу-тьфу, – он постучал по столу – нет, план выполняем, качество удовлетворительное. Народ у нас русский работает, уральский, промышленный. Спирт тут с военной поры жизненной силой был, помогал на ногах стоять по три смены. Крепкие мы… Николай пьет, но ведь и мастер он бесценный. Руки золотые, и голова работает, как надо. От него же раньше сплошная рационализация шла…
– Раньше – рационализация, а сегодня – перегар! – оборвала начальника Марина Степановна – Раньше он Колей был, а сегодня – Хроня! Короче, если и в этот раз мер не примешь, я буду писать самому президенту. Адрес я уже узнала.
– А что напишешь-то?
– Правду напишу. На стуле своем не усидишь. Решение со спиртом есть, повторяю!
– Что за решение?
Марина Степановна рассказала начальнику свою идею.
Со следующего дня в помещениях радиоцеха поселилась великая депрессия. Теперь монтажники были обязаны приходить на склад с толченой канифолью на дне банки. Марина Степановна наливала в банку спирт и работник перемешивал его ложкой, привязанной длинной бечевкой к стене склада. Технология производства не нарушалась, но к употреблению жидкость становилась негодной.
В цеху наступила трезвость. К кладовщице приходили делегации с разных участков, но просьбы, уговоры, подкупы, угрозы и крики на нее не действовали. Люди уходили злыми. Работа делалась нервно, появилось много недовольных политическим курсом действующего правительства…
Через неделю санкций кто-то заметил, что Хроня начал выделяться на фоне общей угрюмости веселым настроением, блеском в глазах и перегаром. По утрам он стоял в очереди на склад вместе с другими монтажниками. Как и у всех, в банке у него была измельченная канифоль. Как и все, ложкой на складе он размешивал ее со спиртом. Как и все, уходил работать. Но, в отличие от всех, к обеду уже был «под мухой».
Марина Степановна не могла понять, где он добывает спиртное. Покупать не мог, в этом она была уверена. Пить с канифолью тоже не стал бы – это же отрава. Где тогда?
Делегации потянулись к Хроне.
– Дядя Коля, видели – ты пьешь спирт с канифолью. Как ты его очищаешь? Так ведь нельзя, неочищенный пить-то. Расскажи, будь мужиком.
Хроня хитро улыбался и молчал. Мужики злились, но силой узнать правду у старого монтажника не решались.
– Дядя Коля, научи! Человек ты или нет? Научишь, отдадим тебе весь спирт за первый день. Надолго хватит.
– Дядя Коля, мы ж с тобой полжизни проработали, ну расскажи!
Не выдержал Хроня. Признался. Открыл ящик своего верстака и извлек из него пакет с леденцами.
– Дядь Коль, ты чего это? – вытаращили глаза мужики.
Хроня молча развернул обертки пяти леденцов, достал молоток и несколькими ударами раскрошил конфеты. Получившуюся массу ссыпал в банку и протянул мужикам.
– Ну дядя Коля, ты голова! – монтажники восхищенно рассматривали банку с «канифолью» на дне.
Хроня встал, открыл дверцу шкафа, взял банку и прямо из нее сделал несколько глотков желтоватого сладкого спирта. На пару секунд задержал дыхание, а потом резко выдохнул:
– Уф-ф… Жизненная сила!
В радиоцехе я проработал два года. И не было недели, чтобы Марина Степановна не кричала в цеху на своего мужа, проклиная его алкогольную зависимость. Но что удивительно: каждый день, отработав, выходили они с завода под руку. Иногда Хроня, улыбаясь, что-то говорил своей жене, а она хохотала и незлобно шлепала его ладошкой по плечу. Проходя мимо них, однажды я услышал, как кладовщица назвала дядю Колю рационализатором. Так и сказала:
– Пойдем, мой рационализатор…
Я обернулся и увидел, как пожилая пара шагает по улице, оставляя за спиной завод, радиоцех, спирт… «Нет, дядя Коля, не в алкоголе твоя жизненная сила. А в этой женщине, бок о бок с которой прожил ты почти полвека» – подумал я тогда. И сейчас так думаю.
Комментарии 0